блепиха — ягода неприхотливая.

Она держится на песчаных почвах, стойко переносит ветер и засуху, будто рождена для пустыни. Но в землях Эмиратов ей не прижиться: без влаги и прохладных рос не зреют янтарные гроздья.

Зато есть у неё тайная нить, что тянется к восточным землям. Латинское название Hippophae переводится как «сияющая лошадь». В Древней Греции верили: листья и ягоды облепихи делают скакунов сильными и быстрыми, а шерсть их блестящей, словно позолота.

Эта легенда удивительно созвучна Аравийскому полуострову, где любовь к лошадям — часть самой культуры. Здесь породистых арабских скакунов и сегодня кормят с особым вниманием: отборным сеном, зерном и даже финиками — сладким лакомством пустыни. Говорят, финик для лошади как награда, знак заботы и дружбы.

Гибискус — противоположность облепихи. Он приживается почти везде, и в каждом краю находит себе место. В Азии и Африке он растёт в дикой природе. А в умеренном климате распускает бутоны в оранжереях и на подоконниках.

Чай из цветов гибискуса многим знаком с детства и в ОАЭ, и в северных широтах. Пьют его горячим — чтоб согреться, пьют холодным — чтоб утолить жажду. Так соединяет он жар и прохладу, разные привычки и вкусы.

И вот в этой повести мы соединили несоединимое: северную ягоду, что так и не пустила корни в песках, и цветок, что растёт почти везде. Так родился сет Seabuckthorn Sunrise с закуской из финика, где сошлись все герои нашей истории.

авным-давно в пустынных краях ягоды были не сладким

угощением, а лекарством. Красные плоды Lycium shawii заваривали в настои, чтобы облегчить простуду и помочь дыханию. Светлые ягоды Ochradenus aucheri использовали для поддержания пищеварения. А плоды Capparis cartilaginea помогали при болях в желудке.

Спустя время на берега Аравийского полуострова прибыли заморские торговцы и привезли напиток, о котором здесь прежде не слышали.

В 1908 году в Манчестере фармацевт Джон Ноэл Николс создал фруктовый тоник на основе винограда, малины и чёрной смородины, с добавлением трав и специй. В конце 1920-х годов Vimto оказался в странах Персидского залива — и быстро занял особое место в культуре региона.

Его густой ягодный вкус помогал восстанавливать силы после дневного поста, и вскоре именно этот напиток стал одним из главных явств на вечерних столах во время Рамадан. До сих пор на Ближнем Востоке в месяц поста выпивают миллионы бутылок Vimto.

Сегодня в Эмиратах приручили и саму природу. В пустыне теперь можно найти не только дикие кустарники: в теплицах и вертикальных фермах здесь выращивают клубнику, малину и даже чернику.

Такое вот чудо — лесные ягоды без леса — родилось на берегах Персидского залива, полного тайн и удивительных превращений.

Проникнуться его вкусом можно с сетом Desert Rose, где сироп Vimto встречается с мармеладом на лесных ягодах — тех самых, вкус которых знаком каждому, кто вырос среди северных садов и прохладных лесов.

финиковой пальмы сотни обличий — от сухих и терпких плодов до мягких и тягучих, словно мёд.

Некоторые, такие как Khalas, Barhi или Mazafati, удивительно похожи на карамель и буквально тают во рту. Не случайно именно финик в арабской культуре считается первой сладостью жизни: во время особого обряда губы новорождённого смачивают его мякотью, чтобы ребёнок с первых дней узнал вкус заботы и благословения.

Позже финики становятся угощением для детей постарше — символом радости и гостеприимства, сладким спутником юности.

Но странствует вкус, меняет земли и обличья. В далёких северных краях, где пальмы не растут, он обернулся ириской — золотой тягучей карамелью из молока и сахара. Для многих она стала первым сладким воспоминанием: радостью игр, теплом дома, знаком беззаботного времени. Как и плод восточных пальм, эта карамель была доступна каждому — не праздничное угощение, а маленькое чудо повседневности.

Так и живёт легенда о сладости, что умеет менять форму, но всегда остаётся знаком заботы и радости. В пустыне — финик, на севере — ириска.

А в сете Date Negroni они встречаются вновь, соединяя разные земли и культуры в одном вкусе.

Сладость финика и ириски здесь вступает в диалог с характерной горечью Негрони, и из этого контраста рождается новый оттенок легенды — вкус яркий и зрелый, но всё равно солнечный, как воспоминание о детстве.

авным-давно родилась Гречиха в горах Азии. Там, среди туманов и прохлады, её вырастили люди и полюбили пчёлы. Семена её стали

пищей, а цветы — источником густого и тёмного мёда, с терпким вкусом и ароматом земли.

Позже Гречиха перекочевала в дальние края и особенно прижилась на севере — там, где лето короткое, а люди ценят простую и сытную еду. Так она стала знаком силы и выносливости, а её мёд — самым узнаваемым среди прочих.

Но у Гречихи большая семья. Её братья из того же рода — горцы, щавели и другие растения — расселились по всему свету. Некоторые добрались и до Аравийского полуострова. В песках и у дорог можно встретить скромные, но стойкие травы с причудливыми именами — например, Polygonum persicaria и Rumex vesicarius.

Им не страшна засуха, палящее солнце и вытаптывание. Даже если они кажутся сорняками, всё равно остаются частью гречишного рода.

Пчёлы не проходят мимо их цветов. Собирают пыльцу и нектар, рождая светлый и тонкий мёд (хотя куда больше в Эмиратах славится ароматное потомство других растений пустыни, мёд из цветов зизифуса и акации).

И вот однажды Гречиха решила навестить своё семейство на Востоке. Там, где пустыня хранит сладость цветов и труд пчёл, она встретилась со своими братьями и их дарами.

Так появился сет Honey Yuzu Buckwheat, где сплелись разные корни и вкусы. А белёвская пастила стала венцом этой сказки — словно золотое яблоко, поднесённое в дар в конце путешествия, она завершает историю и хранит её сладкую память.